В издательстве «Бомбора» вышла книга Ирины Грин «Легко ли быть горожанином? Как Античность и Средневековье заложили правила жизни в городах». Это увлекательный рассказ о том, как формировались первые города и менялось их восприятие жителями, как устанавливались первые правила совместного проживания, как выстраивалось и шлифовалось то, что сегодня кажется обязательным и привычным. Мы публикуем фрагмент из третьей главы «Средневековый европейский город как корпорация: свободы и привилегии».

… Западноевропейское Средневековье неслучайно называют романо-германской цивилизацией — после падения Западной Римской империи и завоевания этих земель варварскими племенами в бывших римских городах по-прежнему сохранялись многие правила жизни, а созданная римлянами система налогов не только активно использовалась, но в целом даже смягчилась. Вот только деньги теперь получали или новые владельцы территорий, или короли, выдвигавшие городам свое «германское право» с особыми привилегиями. Действовало оно исключительно для «своих», то есть для германцев, а завоеванное население могло жить в соответствии с римским правом в объеме, дозволенном новыми владыками. Суды теперь тоже были разные, а значит, и судили по-разному «своих» германцев и «местных» бывших римлян¹.

Новые завоеватели снова перекроили границы владений, когда-то принадлежавших не только богатым знатным римлянам, но и городам — так называемые общие территории. Теперь конфискованные земли распределялись между своими — чем выше статус у владельцев (чем ближе к королю), тем больше участки, то есть размеры пожалованных территорий, а у рядовых германцев, разумеется, наделы были мелкими.

Именно от размеров и места нахождения их новых земель зависели и новые аристократические титулы — барон, маркиз, граф и другие, с вариациями названий в разных государствах. Звание барона, например, поначалу полагалось знатному феодалу, имевшему несколько поселений, а значит, возможность сформировать военные отряды и предоставить их королю в случае необходимости, и при этом не просто набрать нужное количество воинов и обмундировать их, но и обеспечивать им содержание и питание. Титул «маркиз» в раннем Средневековье напрямую связывался с пограничными районами (марками) на границе королевства и был даже выше по статусу, чем «граф», потому что графом в первое время назывался официальный представитель королевской власти, по сути — администратор, направленный служить в провинцию, чтобы следить за исполнением воли короля. Поначалу он не имел даже наследственного титула (в других странах названия были другими, но суть та же)².

Так формировалась земельная средневековая элита, иногда владевшая не просто наделом, а обширной территорией, в границах которой оказывались не только сельские поселения, но и города. Новые аристократы, а вместе с ними и церковные иерархи становились их новыми хозяевами.

Разумеется, являясь вассалами короля, они должны были обеспечивать его финансово. Во Франции, например, помимо военных обязанностей, феодалы должны были выделять крупные денежные средства в четырех особых случаях: для участия в Крестовом походе или оснащения его всем необходимым; для выкупа короля, если он, не дай бог, оказывался в плену; для торжественного посвящения старшего сына в рыцари; для обеспечения пышной (королевской!) свадьбы старшей дочери³. Разумеется, такую военную и финансовую поддержку могли оказать прежде всего экономически сильные и хорошо населенные города.

Оказавшись в границах наделов сеньоров, горожане сразу ощутили на себе полную зависимость — налоги и пошлины платили за все, что принадлежало новому хозяину города: пересечь мост или брод, причалить или отплыть, выставить товар на рынке или на ярмарке и многое другое можно было только за определенную цену. Неслучайно главной целью для горожан стало стремление к большей свободе, позволявшей хотя бы достигнуть независимости античных городов-государств (такими стали, например, итальянские города-республики). Именно эволюция городов, по мнению многих исследователей, стала главным стержнем и основой перестройки всего средневекового мира⁴.

Чтобы возродить античные поселения, пришедшие в упадок после распада Римской империи и многочисленных войн, и создать новые, требовалось не просто объединиться на одной территории, но еще и обозначить общие цели — выйти из-под жесткого давления новых хозяев, то есть феодалов — владельцев феодов, щедро выделенных королями сподвижникам еще со времен общих военных походов.

Большой поддержкой, как ни покажется странным, стали короли — те самые, что сначала раздали вассалам завоеванные земли со всем их содержимым, а потом спохватились: оказалось, что у них самих осталось намного меньше, чем у их бывших соратников. Короли потеряли контроль и над территориями, и над финансами, и над крупными боевыми единицами.

Поэтому, заключая договоры с городами, монархи искали их особой лояльности (ведь они платили налоги, это был надежный мощный ресурс), выступая защитниками и посредниками перед сеньорами. Неслучайно в законах города Хагенау самим императором Фридрихом I Барбароссой было прописано, что «если какой бы то ни было архиепископ, или епископ, герцог или маркграф, граф или иная персона светская или церковная, малая или великая, дерзнет нижеследующее нарушить, то виновный будет подлежать суду императорского величества»⁵.

Сами короли, подписывая законы о земельных владениях, с одной стороны, становились уязвимыми, а с другой стороны, вынуждены были подчиняться нормам, пока эпоха абсолютизма не наделила королей и императоров высшей и безраздельной властью. Например, Людовик VII, со скандалом расторгнув брак с Алиенорой Аквитанской, вынужден был расстаться и с огромными территориями, которые она принесла ему. Так домен короля оказался очень маленьким. Зато Генрих, новый супруг Алиеноры, невероятно разбогател, получив от жены богатую Аквитанию и не только. Когда он стал английским королем Генрихом II, да еще и дерзко вышел из-под контроля бывшего патрона — французского короля, Людовик VII женился в третий раз, получив в приданое от дочери графа Блуа и Шампани обширные земли рядом с доменом. Не только войны, но и браки заставляли перекраивать границы владений.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

«Жили-были царь с царицей. Жили они всегда в мире и согласии. Было у них двенадцать детей, да все сыновья. Вот однажды царь царице говорит:
— Когда родишь ты мне тринадцатого ребенка, да если это будет дочь, так двенадцати сыновьям нашим придется умереть для того, чтобы приданое их сестры было побольше, да так побольше, чтобы и все царство досталось ей.
И повелел царь сколотить двенадцать гробов…»⁶ — русский вариант перевода конца XIX века, поэтому «царь с царицей», а не привычные нам сейчас «король с королевой».

Помните сказку братьев Гримм «Двенадцать братьев»? Она была издана в 1812 году, а хорошо известная похожая сказка Х.-К. Андерсена «Дикие лебеди» появилась на 26 лет позже, но обе они отражают именно средневековые проблемы королей, не имеющих больших земельных наделов. Иногда они были настолько малы, что могли в лучшем случае стать приданым для принцессы, которое должно быть нешуточным, потому что девушки королевских кровей — всегда ценный политический товар. Выдать принцессу замуж означало заключить крупный взаимовыгодный контракт между сильными мужчинами, и размер приданого во все времена имел большое значение. Однако тогда наследства практически не оставалось даже принцу, остальные братья ни на что и не рассчитывали — по закону основной надел доставался старшему (кстати, вспомните «Кота в сапогах»: неслучайно младшему по наследству перешел… всего лишь кот). Конечно, как любая сказка, она сильно преувеличивала реальную проблему, но была абсолютно понятна современникам.

Вот почему некоторые короли (князья) решили поддержать борьбу городов за их «личные» права — это был взаимовыгодный контракт, усиливавший королевскую власть в противовес слишком богатым и независимым сеньорам.

Так появились знаменитые хартии (греч. χάρτη, лат. charta — бумага, грамота, опять же из опыта древнеримских юристов) — письменные документы, официально предоставлявшие определенные права и привилегии средневековому городу, своего рода охранные грамоты, подтверждавшие, ЧТО ему позволено. Именно из них выросло то самое городское право — уже не «римское», не «германское», а особенное. Оно, как основа городских свобод, стало фундаментом изменений всей средневековой Западной Европы. Неслучайно говорится «свободы» — именно во множественном числе, хотя они могли касаться и отдельного человека, не только общественной организации, профессионального цеха, церковного прихода и пр., или целого города с его жителями.

Новый передел земли в Европе сопровождался мощным переделом власти — не только территориальной, но и религиозной, включая светские и христианские институты, экономику и политику. Городам нужно было выживать в подобных условиях, но только к концу XI века они стали получать собственные права, потому и требовалось не устное разрешение, а официальный документ — хартия, то есть записанное свидетельство с подписями со стороны города и короля (или другого полновластного сюзерена)⁷.

Поначалу в хартиях прописывались отдельные права и привилегии, прежде всего торговые, чтобы городские рынки регулярно наполнялись всем необходимым для жизни, поэтому сеньоры и епископы как реальные владельцы территории выдавали грамоты охотно, имея и собственную большую выгоду. Когда города становились на ноги и начинали понимать, что сеньоры в немалой степени зависят от них, то начинали требовать настоящих свобод — не только экономических, но и политических, — стремясь к независимости, насколько это было возможно в средневековой Европе.

Основой взаимовыгодных хартий как контрактов между городом и его сеньором, городом и королем были, конечно, налоги. Стабильный доход, по большей части денежный и строго оговоренный, гораздо больше устраивал сеньоров-сюзеренов любого уровня. Почти все государственные и местные разногласия между населением и высшей властью — стычки, конфликты, бунты и т. п. — вспыхивали и разрастались, если налоги резко повышались в нарушение подписанных договоров, например когда государству срочно нужны были деньги на войну, на крестовые походы, а иногда и на то, чтобы выкупить короля, попавшего в плен, как это было не только с французским Людовиком IX.

Горожане могли двигаться к своей свободе только постепенно, через очень долгий процесс взаимных уступок и требований между городами и их сюзеренами. Хартии шлифовались столетиями. Дело в том, что Средневековье ориентировалось на почитаемое прошлое — то, что было сделано в далекие времена во всех сферах, особенно в законах, предписанных пророками с библейских времен и отцами церкви раннего христианства. К новшествам вообще относились с опаской, а к изменениям правил жизни тем более, поэтому даже в законах, издаваемых королями, старались только совершенствовать уже принятое их предшественниками.

Чем жестче были очерчены границы города, чем быстрее росло население, тем стремительнее исчезали частные огороды, ведь сдавать землю в аренду было гораздо выгоднее, чем выращивать что-то на ней самому. Поэтому большой «городской пирог» стали активно делить на мелкие участки, и улицы неизбежно становились все уже, застройка — выше, а кварталы — теснее. Города довольно быстро выплеснулись за фортификационные границы, оставив к XVII–XVIII векам только воспоминания о прежних оборонительных стенах и защитных валах, поглощая пригороды. Тем не менее многие окраины сохраняли следы деревенского быта вплоть до второй половины ХХ века.

Иметь право на собственные законы, а значит и привилегии, мог только тот, кто сам обладал правовым статусом. Вот к такому статусу как к особой защите и стремились города — стать полноправным юридическим лицом, потому что прежде они таковыми не считались.

Обязательным условием для получения грамоты-хартии было наличие городского устава. Только приняв его, а значит подробно расписав общие правила и договорившись между собой, то есть между всеми политическими партиями и цеховыми организациями, горожане имели право обратиться к «вышестоящему лицу» — сеньору или самому королю, имевшему власть не только военную, но и судебную. Зато, получив хартию не просто как бумагу с печатью и подписью, а как юридический документ, город получал четко определенный статус. Это ведь очень похоже на то, как мы сейчас организуем ЖСК (жилищно-строительные кооперативы), любые товарищества и партнерские объединения и прочее, правда? Для нас сегодня это обычное дело: мы прописываем уставы, оформляем и регистрируем ИП и так далее. В Средневековье подобный процесс для городов считался новшеством и большой смелостью, за ним стояли серьезные гарантии независимости.

Конечно, чтобы сформулировать общие правила жизни для всех, кто готов жить вместе на одной территории, должны были появиться особые группы людей, готовые обеспечить договоренности всех членов такого разношерстного, с одной стороны, сообщества, а с другой стороны — готового жить по единым законам. Таким образом, в средневековых городах возникли городские советы — то, что можно назвать администрацией города. Совершенно ясно, что это случилось раньше, чем были прописаны уставы и сами хартии, раньше, чем города стали жестко фиксировать официальные границы оборонительными стенами и валами.

Средневековый город кардинально изменил отношение ко времени вообще и к ценности человеческой жизни в частности. Столетиями понятие времени для человека было связано с сезонами сбора урожая («месяц посева», «месяц вина», «месяц сбора зерна»), религиозными (рабочие и праздничные дни) и церковными событиями (от библейских историй, выбора понтификов до конца света), периодами царствования королей — то есть в циклах не было понятия «личное время». Конечно, люди пользовались солнечными, песочными, водяными часами, но именно в средневековом городе появились башни с часами — раньше таких не было, главным ориентиром становились голоса петухов (их использовали с древнейших времен не только в поселениях, но и в римской армии) или звук церковного колокола!

Неслучайно в XII веке Гонорий Августодунский впервые стал делить час на интервалы и ввел понятие минуты (minutus — уменьшенный, маленький)⁸, а механические часы придумали только через сто лет. Средневековый город XIII века украсил часами прежде всего ратуши — здания, где собирался городской совет и представители городской администрации. Позже они появились и на церквях. Несмотря на то что часы на башнях еще были неточными и не имели минутных стрелок, они стали не только гордостью каждого города, но и символом нового отношения к жизни. Часы размещались на воротах, башнях, на крупных рынках.

Да, средневековое сознание тоже ориентировалось больше на прошлое и на будущее, но именно для горожан особую ценность теперь обрело время между ними — настоящее. Новая городская жизнь с ее производственным циклом, который не был жестко связан с сезонными и природными ритмами, потребовала совсем иначе относиться ко времени — ценить его, делить не просто на день и ночь. Общественные взаимосвязи нуждались в более точном его измерении. Более того, выйдя из-под контроля жесткого «церковного времени», горожане перешли к удобному для них ритму мирской жизни. Неслучайно некоторые исследователи считают появление механических часов более значимым событием, чем изобретение паровой машины⁹.

Мы сейчас очень хорошо ощущаем, насколько стремительнее «движется» время, особенно в крупных городах. В Средневековье же это стало для жителей настоящим открытием — знать точное время суток, когда открываются или закрываются мастерские, работают пекарни и аптеки. Современный человек привык к тому, что ему точно известны часы работы всего на свете, но именно в средневековом городе произошла настоящая революция.

_____________________________________

1 Рубаник В. Е. Проблемы истории права и государства: В трех книгах. Книга 2-я. Проблемы истории права и государства античного мира и Средних веков. Часть 1-я. Античный мир и раннее Средневековье. — М.: Прометей, 2020. С. 217.

2 Там же. С. 234.

3 Пастуро М. Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола. Переводчик: Гончар М. О. — М.: Молодая гвардия, 2009. С. 24.

4 Рубаник В. Е. Проблемы истории права и государства: В трех книгах. Книга 2-я. С. 224.

5 Городское право Хагенау (1164 г.) // Средневековый город / пер. Т. М. Негуляевой выполнен по тексту, помещенному в книге: Keutgen F. Urkunden zur staedtischen Verfassungsgeschichte Deutschlands. Bd. II, N = 134. Berlin, 1901. — Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, Вып. 7, 1983. С. 2.

6 Братья Гримм. Народные сказки, собранные братьями Гримм / Пер. С. И. Снессоревой. — СПб.: Издание И. И. Глазунова, 1870. Т. I. 598 c. С. 82.

7 Сюзерен — тип крупного феодального правителя, власть которого основана на вассальном подчинении ему более мелких феодалов, получавших от сюзерена право на часть земли в его владениях. Преимущественно система сюзеренитета-вассалитета получила распространение на территории средневековой Франции, где действовал известный принцип «вассал моего вассала — не мой вассал». В Англии со времен нормандского завоевания установилась система прямого вассалитета, согласно которой сюзереном всех английских феодалов являлся сам король Англии. — Прим. ред.

8 Гуревич А. Я. Избранные труды. Средневековый мир. — СПб: Изд-во С.-Пе- терб. ун-та, 2007. С. 96.

9 Там же. С. 129.